Форум » » Лорис-Меликов Михаил Тариелович » Ответить

Лорис-Меликов Михаил Тариелович

kantor: Лорис - Меликов Михаил Тариэлович 1825—1888. Российский военачальник и государственный деятель; генерал от кавалерии (17 апреля 1875), генерал-адъютант, граф (16 апреля 1878). Член Государственного совета (11 февраля 1880 года).

Ответов - 25, стр: 1 2 All

Мария: Лорис-Меликов Михаил Тариелович (1825, Тифлис- 1888, Ницца) - государственный деятель. Родился в дворянской семье коммерсанта. Образование получил в Лазаревском институте восточных языков, потом в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. В 1843 был выпущен корнетом в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк. В 1847 переведен на Кавказ, где в течение 30 лет участвовал в 180 сражениях и стычках с горцами и турками. Знание восточных языков, организаторские способности позволили Лорис-Меликов в 1861 стать военным начальником Южного Дагестана, а в 1863 - начальником Терской области, где он зарекомендовал себя как гуманный администратор. В русско-турецкой войне 1877 - 1878 Лорис-Меликов в чине генерала от кавалерии командовал корпусом: захватил турецкую крепость Ардаган, разгромил армию Мухтар-паши, взял штурмом считавшийся неприступным Каре. В 1878 после заключения мира Лорис-Меликов был награжден титулом графа. В 1879 во время чумы Лорис-Меликов был назначен временным астраханским, саратовским и самарским генерал-губернатором. Проведя суровые карантинные меры и улучшив местные санитарные условия, Лорис-Меликов покончил с эпидемией, сэкономив при этом огромные суммы. Отправленный Александром II в Харьков для борьбы с усилившимся революционным движением, Лорис-Меликов наряду с жесткими мерами стремился либеральным управлением привлечь к себе оппозиционную часть общества. В 1880 после взрыва в Зимнем дворце, устроенного С.Н. Халтуриным, Лорис-Меликов был назначен начальником Верховной распорядительной комиссии с диктаторскими полномочиями. Вскоре по инициативе самого Лорис-Меликов комиссия была упразднена, а он сам назначен министром внутренних дел и шефом жандармов, что создавало видимость отмены чрезвычайщины и усиливало централизацию карательных органов. Понимая безрезультатность одних лишь репрессий, Лорис-Меликов предложил Александру II широкую программу административных и экономических реформ: упразднение III Отделения, ограничение административного произвола, расширение земского и городского самоуправления, ослабление цензуры; для решения аграрного вопроса - снижение выкупных платежей, выдача ссуд для покупки земли и переселения и т.д. Лорис-Меликов разработал проект создания совещательной комиссии из выборных представителей от губернских земских собраний и больших городов. Эти планы были одобрены Александром II и должны были быть приняты 4 марта 1881 в Совете министров. Убийство Александра II 1 марта и вступление на трон Александра Шевели эти надежды на нет. Убедившись в невозможности воплощения в жизнь своих взглядов, Лорис-Меликов ушел в отставку и, оставаясь членом Гос. совета, жил за границей. Время руководства Министерством внутренних дел Лорис-Меликов в реакционной прессе было в насмешку названо "диктатурой сердца", о чем сам Лорис-Меликов говорил, что это - лучшая похвала его деятельности.

Мария: Кантор, хотела спросить, а конституционный проект Лорис- Меликова мы будем обсуждать? Может создать отдельную тему?

kantor: Мария пишет: Кантор, хотела спросить, а конституционный проект Лорис- Меликова мы будем обсуждать? Конечно, куда же нам без него. Может создать отдельную тему? Нет, проект Лорис- Меликова мы будем обсуждать именно тут.


Иван: Вот она конституция, которая должна была быть подписана 1 марта. Но, увы, по злому року, государь был убит в этот день, а его сын, в ту минуту когда стал императором, порвал конституцию на куски и заявил. Конституция? Чтоб русский царь присягал каким-то скотам?

Граф: Иван пишет: Конституция? Чтоб русский царь присягал каким-то скотам? Да, круто же он относился к нам, раз считал скотами.

kantor: «Что же вы хотите, в конце концов? Конституционный строй? Вы, вероятно, считаете, что я не желаю отказаться от своих полномочий, движимый мелким тщеславием! Даю вам слово: немедленно, прямо здесь же, я подписал бы любую конституцию, если бы был уверен, что она принесет пользу России. Но совершенно очевидно, сделай я это сегодня, завтра же Россия развалится на куски. Вы этого хотите? Слова Александра сказанные им в начале его правления.

olex: kantor пишет: «Что же вы хотите, в конце концов? Конституционный строй? Вы, вероятно, считаете, что я не желаю отказаться от своих полномочий, движимый мелким тщеславием! Даю вам слово: немедленно, прямо здесь же, я подписал бы любую конституцию, если бы был уверен, что она принесет пользу России. Но совершенно очевидно, сделай я это сегодня, завтра же Россия развалится на куски. Вы этого хотите? Да, но через двадцать лет он полностью пересмотрел свои взгляды, считая, что только конституция может спасти Россию

Иван: olex : Да, но через двадцать лет он полностью пересмотрел свои взгляды, считая, что только конституция может спасти Россию Дело в том, что за двадцать лет Александр построил новую Россию, которая тогда могла смело жить по конституции.

Кантор: По заявкам трудящихся воспоминания графа Лорис-Меликова. Осенью 1886 года в Петербурге торжественно открывался памятник героям последней русско-турецкой войны. Лорис-Меликов был уже не в состоянии ехать в столицу, о чем и уведомил телеграммой военного министра. Но каждый день ждал, каким добрым словом помянут освободителя Карса, хотя скептическая Нина говаривала: — Мико, милый, с каких это пор Великий князь отличался благородством? Для него как раз настал момент всю твою славу забрать себе. Он сердился, он возражал: — Ну не настолько же Михаил Николаевич мелок и подл! Да и 9 лет — слишком малый срок, чтобы все забыть. Солдаты на Кавказе до сих пор меня Михал Тарелычем величают и сказки о моих геройствах рассказывают. — Солдат и фельдмаршал, милый мой, есть разница. Особенно такой, как наш. — Да нет, хоть словечком, да помянут. А Нина оказалась права. Ни словечком не помянули. И на торжественном обеде, выступая с длиннющим хвастливым докладом, главнокомандующий о командире Действующего корпуса не обмолвился. Михаил Тариелович к тому времени поостыл к мемуарам. Он полагал, что документы, до поры тихо дремлющие в архивах, сами все поведают миру в истинном свете. Но тут, в пылу смертельной обиды, он не утерпел и разразился длинным письмом Николаю Андреевичу Белоголовому. «20 октября 86-го г. Ницца. Plaсe Grimaldi, 3. Совершившееся на прошлой неделе в Петербурге торжественное открытие памятника войны с Турциею 77/78 года сопровождалось таким невежеством и невниманием к прошлым моим заслугам, что вот уже 8-й день, хотя и стыдно сознаться в этом, не могу отделаться от гнетущего меня чувства досады и раздражения. Взялся сегодня за перо и хочу высказать Вам, дорогой Николай Андреевич, свои печали, надеясь, что от изложения своего горя на бумаге, авось, полегчает на душе. Ко дню открытия памятника приглашены были в столицу все награжденные в прошлую войну Георгиевскими крестами или золотым оружием. Приглашение последовало и ко мне. В ответном письме к Военному министру я уведомил его, что по состоянию моего здоровья я лишен возможности предпринять в настоящее время года поездку в Петербург... Я был уверен, что в день открытия памятника от Самодержца нашего или же от его дядюшки — шутовского фельдмаршала Михаила Николаевича последует ко мне — как одному из главных деятелей прошлой войны — приветственная телеграмма с выражением сожаления, что болезнь воспрепятствовала мне принять участие в общем военном празднестве. Ничего подобного не совершилось, и я был забыт в полном значении этого слова. Даже на обеде, бывшем в этот день у Мих. Ник-ча и опубликованном в газетах, хозяин провозгласил целый ряд тостов, бережно не упоминая моего имени... Между тем, казалось бы, что я имею некоторое право на внимание. Право это основано на несомненных фактах... Возвращаюсь снова к памятнику. Он сооружен из орудий, отбитых в прошлую войну у неприятеля. Всех орудий было взято 888-мь; из них 503 взяты войсками действовавшего в Азиатской Турции корпуса, находившегося со дня открытия войны по день заключения мира под моею командою... В списке всех наличных георгиевских кавалеров русской армии, я по сроку получения ордена Св. Георгия 2-й степени, имел честь стоять первым, исключая, конечно, членов царской фамилии, находящихся у нас вне закона и пользующихся не общечеловеческими, а божественными правами. Три недели спустя после объявления войны я первый был удостоен получением награждения ордена Георгия 3-й степени за взятие Ардагана с 92 орудиями. Затем последовательно получил: Георгия 2-й ст. за разбитие армии Мухтара-Паши, Владимира 1-й ст. с мечами за взятие Карса и, наконец, я один из всей нашей армии был возведен за войну в графское достоинство (Милютин и Тотлебен были возведены годом позже и не исключительно за войну, а за заслуги вообще). На бывшем 7-го ноября 77-го года, — на следующий день после взятия Карса — общем параде всех войск, участвовавших на славном штурме Карса, В.К. Михаил Николаевич, объехав ряды и поблагодарив войска от имени Государя и своего, выехал к середине фронта и здесь, вынув саблю, скомандовал на караул и, отсалютовав мне, крикнул войскам: «Вашему Командиру, генералу Л.-М. ура!» Мы обнялись перед строем. Такой салют, отданный старшим младшему, признается по военным обычаям высшим почетом и наиболее лестною наградою для военного человека... В апреле 78 после заключения мира и при увольнении меня командования действующим корпусом тот же Великий Князь подал по Кавказской армии пронзительный приказ, также опубликованный во всех газетах. В длинном и слезном приказе этом говорится между прочим следующее: «Я уверен, что вся Кавказская армия разделит со мною глубокое сожаление об оставлении ген.-адъютантом Л.-М., хотя и временно, рядов ее, среди которых имя его останется навсегда связанным со всеми доблестными подвигами войск Действующего корпуса в минувшую кампанию. Не одна новая блестящая страница внесена им в славные летописи войск, ему вверенных, с которыми в течение 18 месяцев делил он геройские труды и тяжелые лишения, выпавшие на их долю; а взятие Ардагана, бой на высотах Аладжи, сражение на Деве-бойну и беспримерный в истории штурм Карса — составят навсегда гордость русской армии. Глубокая душевная признательность Моя, любовь и уважение боевых товарищей и искреннее русское спасибо солдат, привыкших видеть своего корпусного командира в неустанных попечениях и заботах о них, да послужат ген.-адъют. Л.-М. залогом тех чувств, с которыми встретит его Кавказская армия, когда восстановленное здоровье дозволит ему вернуться вновь в ряды ее. Главнокомандующий Генерал-фельдцейхмейстер Михаил».

Кантор: Казалось бы, что честный человек в день открытия памятника не должен бы предать забвению этих громких заявлений. Хотя письмо это и без того уже принимает весьма объемистый размер, но, начав его, хочу изложить дело в возможно полном виде, а потому признаю нужным упомянуть еще об одной заслуге, не подлежащей также никакому оспариванию. Одновременно с открытием войны последовало Высочайшее повеление, как для Балканской армии, так и на Кавказе, чтобы часть денежных расходов, потребных на содержание и продовольствие войска, производилось звонкою монетою. Получив это Высочайшее повеление, я нашел необходимым не приводить его в исполнение и строго приказал интенданту производить по-прежнему решительно все отпуски кредитными рублями. Наученный опытом предшествовавшей войны, 53—55 годов, я не мог не предвидеть, как это и оправдалось вскоре в Балканской армии, что, начав расходование с части золота, мы непосредственно перейдем к целому, и тогда обращение кредитного рубля прекратится совершенно. Распоряжение мое сильно не понравилось многим, и в особенности поставщикам и комиссионерам; но я упорно следил за точным выполнением отданного мною приказания и достиг того, что, начав войну с кредитными бумажками, мы закончили ее, не выпустив в обращение для войсковых потребностей ни одного полуимпериала... Сколько мне известно, история не представляет еще примера ведения наступательной войны на ассигнациях. Заслуги этой никто у меня не оспаривает, и даже Великий князь в 83 году в одном из бывших частных заседаний в Государственном совете и в моем присутствии заявил об этом всем присутствующим членам... Согласитесь, что грубость и отрицание элементарных приемов военной вежливости составляет неотъемлемую принадлежность ныне победоносно хрюкающих властей наших. Откровенно говоря, я нисколько не был бы удивлен или огорчен, если бы не получил приветственной телеграммы только от одного Государя. Склад его характера и недостаток им воспитания известны более или менее всем. Раздражает меня поступок презренного Михаила Николаевича, приветливого с теми, в ком нуждается, и пресмыкающегося перед каждым, кого боится. Раздражен еще более потому, что, благодаря отвратительным свойствам этого человека, я вынес в течение всей прошлой войны такие страдания, подробное изложение которых потребовало бы новые десятки страниц. Постараюсь возможно кратко ознакомить Вас как с личностью Вел. князя, так и с происходившим на войне. Эгоист, завистливый и фальшивый в полном значении этого слова, Вел. Кн. боязлив и робок, как заяц, не только на поле битвы, но и в мирное время. Робость эта, доходящая до болезненных проявлений, прирождена ему с детства, как передавали мне об этом некоторые члены Царской фамилии. Все вышесказанные недостатки маскируются для публики весьма благообразными наружными формами Великого Князя и вежливым-мягким обращением со всеми. Не доверяя собственным способностям и будучи неучем, он охотно подчиняется влиянию всех его окружающих лиц и таким образом является слепым исполнителем желаний и указаний жены своей (женщины достаточно умной, но злой и честолюбивой), докладчиков своих, адъютантов и прочее. А там, как все эти лица руководствуются различными убеждениями и домогаются разных, и часто противоположных целей, то можно себе представить тот сумбур и ту непоследовательность, которыми отличаются все действия Августейшего Князя. В 75 году я расстался с деятельною службою на Кавказе и для отдыха переехал с семейством за границу. В конце 76 г. я получил в Висбадене совершенно для меня неожиданно, телеграмму Вел. Кн., в которой он сообщал мне о немедленном прибытии на Кавказ для принятия в командование Корпуса, предназначавшегося для действий в Азиатской Турции. На 8-й день после получения телеграммы я был уже в Тифлисе и только там узнал, что назначение мое состоялось по личному выбору Государя, а не по ходатайству Великого Князя. Назначение это озадачило более всех помощника его Выс-ва князя Мирского и его прихвостня ген. Павлова — начальника штаба Кавк-го Округа, заранее мечтавших уже быть полными хозяевами и главными распорядителями на театре военных действий. В этих видах они заблаговременно распределили даже все должности, как по управлению корпусом, так и по отдельным его отрядам. Зная то громадное влияние, которым пользовался князь Мирский, мне нетрудно было предвидеть, что во все время войны я буду иметь в нем весьма ловкого и ярого противника — более серьезного, чем сами турки. Смелый, эффектный и весьма широко наделенный способностью esprit d’intrigues — Кн. Мирский не мог не видеть в моем назначении, а следовательно, и во мне самом человека, преградившего ему путь к отличиям, славе и к высшим государственным должностям. Подбить Вел. Кн. к протесту и к исходатайствованию нового назначения он не решался, ибо предчувствовал, что за Государем стоял Милютин, который весьма близко знал все достоинства и недостатки Кн. Мирского. Попробовал я было сам заявить Вел. Князю, что, так как военные действия еще не начались, то я охотно готов отказаться от принятия Корпуса в командование, если только назначение мое не согласуется с его желаниями. Храбрый фельдмаршал до того перепугался этого заявления, что стал божиться и уверять, что лучшего и более подходящего выбора не могло быть сделано... Блистательно начавшаяся кампания — вступление всех трех отрядов действующего Корпуса в пределы Турции, занятие Баязета и овладение штурмом Ардагана возбудили в Вел. Князе и во всей окружающей его среде жажду к отличиям и награ- дам — и вот 29-го мая Августейший Главнокомандующий, сопровождаемый своим начальником штаба, артиллерией, инженерами, походною канцелярией и громадною свитою прибыл к войскам под Карс. В порядке служебном и по долгу чести, лежащем во всяком военном человеке, он должен был бы в тот же день издать приказ о вступлении своем в непосредственное командование и распоряжение войсками. Этим приказом он, так сказать, принимал на себя ответственность во всех действиях, как успешных, так равно и неудачных. Как показывает нам история, война не устилает всего пути сплошными розами; попадаются и колючки. Об издании упомянутого приказа я дважды просил Вел. Кн. в самый день приезда и высказал, что Паскевич в 29-м и Муравьев в 54 годах поступили совершенно таким же образом; объяснил при этом, что в присутствии Главнокомандующего самое понятие о правах и нахождении командира отдельного корпуса является аномалиею. Заявил я также, что с изданием просимого приказа я обращусь в командира корпуса, не отделенного от армии, и буду в точности исполнять получаемые мною свыше приказания. Советники Вел. Князя весьма ясно понимали рискованность и невыгоду издания приказа; все пожелания их клонились к тому, чтобы успешные действия относить к себе, а неудачу сваливать прямо на ответственность корпусного командира. Преследуя эту иезуитскую цель, они убедили Вел. Князя объявить в приказе, что, прибыв в войска, он оставляет по-прежнему все распоряжения и действия на командире Корпуса. Как надлежало поступить мне? Выбор был двоякий: или просить о немедленном увольнении меня от должности или же примириться с тем тяжелым и неблагодарным положением, в которое ставил меня приказ. Подавать в отставку во время войны равносильно побегу с поля сражения, и на это едва ли решится человек, наделенный даже железною волею; вот почему я принял 2-й способ. С этого дня начинается для меня тот томительный период интриг и завистей, который не прекращался до дня заключения мира.

Иван: Кантор а где продолжение?

Екатерина Долгорукая: Да, где продолжение?

Александр Николаевич: А продолжения все нет

Natali: Да, я тоже чувствую, что продолжение мы увидим не скоро....

Александр Николаевич: Может быть, не будем спешить с выводами.



полная версия страницы